Созидает только Любовь

[Обыватель 17 088]

[Алиса в стране чудес 16 127]

 

А мир ревёт, по-прежнему ревёт, круговорот, разброд, круговорот вещей в природе, воздуха в пространстве. Машины мчатся, грохают станки, я — в русле человеческой реки, слова летят, летят из-под руки, как звёзды в объективе папарацци. 

А я пишу, по-прежнему пишу, я — нарушитель, искромётный шут, словами попирающий тиранов. Сказать нельзя, но и молчать невмочь, здесь тишина, там рёв, там — день, тут — ночь, моя строка заточена, как нож, всё — диссонанс, и это очень странно. 

А ты молчишь, по-прежнему молчишь, я говорю: возьми мои ключи, потом под дверью не стоять напрасно. Зачем тебе — пусть будет лишний рейс, и ты, серьёзно сделав poker-face, опять молчишь, моя смешная Грэйс.

И тишина прекрасна(c)

Змінено 11 червня, 2018 користувачем Алиса в стране чудес

[Алиса в стране чудес 16 127]

– Папа, – спросил мальчик, – а из чего состоит туман? Отец задумался. – Туман, – сказал он, протягивая сыну несколько маленьких кусочков навоза, – это мельчайшие капельки воды, висящие в воздухе. – А почему они не падают на землю? Отец поразмышлял и протянул мальчику еще кусок. – Потому что они очень маленькие, – сказал он. Мальчик опять не успел заметить, откуда папа взял навоз, и поглядел по сторонам, словно пытаясь разглядеть эти маленькие капельки. – Мы не заблудимся? – озабоченно спросил он. – Ведь вроде уже должен быть пляж. Отец не ответил. Он молча шел сквозь туман, и ничего не оставалось делать, кроме как следовать за ним. Мальчику померещилось, что они с отцом ползут у подножия главной елки мира сквозь огромные клочья ваты, изображающей снег, ползут неясно куда и отец лишь делает вид, что знает дорогу. – Папа, и куда это мы только идем, идем… – Чего? – Так… Мальчик поднял глаза и увидел сбоку неясное мерцание. В белой мгле нельзя было разобрать, где находится его источник и что это светится – то ли часть тумана совсем рядом сияет голубым огнем, то ли издалека пытается пробиться луч включенного неизвестно кем прожектора. – Папа, гляди! Отец поднял глаза и остановился. – Что это такое? – Не знаю, – сказал отец, трогаясь дальше. – Наверно, фонарь какой-нибудь забыли погасить. Мальчик пошел следом, косясь на уплывающий назад свет. Несколько минут они шли молча; мальчик иногда оглядывался, но света больше не было видно. Зато в голову опять стали приходить странные, ни на что не похожие мысли, какие в нормальном месте никогда не возникли бы. – Слышишь, пап, – сказал мальчик, – мне сейчас вдруг показалось, что мы с тобой давно заблудились. Что мы только думаем, что идем на пляж, а никакого пляжа на самом деле нет. И даже страшно стало… Отец рассмеялся и потрепал мальчика по голове. Потом в его руках откуда-то появился такой здоровый кусок навоза, что его хватило бы на голову крупной навозной бабы. – Знаешь, как в народе говорят, – сказал он, передавая кусок сыну, – жизнь прожить – не поле перейти. Мальчик уклончиво кивнул, с трудом втиснул папин подарок в свою сумку и перехватил ее поудобнее, потому что тонкий полиэтилен ручек уже начал растягиваться. – А бояться не надо, – сказал отец, – этого не надо… Ты ведь мужчина, солдат. На вот. Получив новый кусок навоза, мальчик попытался удержать его в руках, но сразу же выронил, а следом на бетон шлепнулась сумка, и там хрустнули, разбившись, стаканы. Мальчик сел на корточки у сумки, из которой при падении вывалилась большая часть навоза, потрогал ее рукой, испуганно поднял глаза на отца, но вместо ожидаемой хмурой гримасы обнаружил на его лице торжественное и немного официальное умиление. – Вот ты и стал взрослым, – помолчав, сказал отец и вручил сыну новую пригоршню навоза. – Считай, сегодня твой второй день рождения. – Почему? – Теперь ты уже не сможешь нести весь навоз в руках. У тебя теперь будет свой Йа, как у меня и мамы. – Свой Йа? – спросил мальчик. – А что такое Йа? – Посмотри сам. Мальчик внимательно поглядел на отца и вдруг увидел рядом с ним большой полупрозрачный серо-коричневый шар. – Что это? – испуганно спросил он. – Это мой Йа, – сказал отец. – И теперь такой же будет у тебя. – А почему я его раньше не видел? – Ты был еще маленьким. А сейчас ты вырос достаточно и уже можешь увидеть священный шар сам. – А почему он такой зыбкий? Из чего он? – Зыбким, – сказал отец, – тебе шар кажется потому, что ты только что его увидел. Когда привыкнешь, поймешь, что это самая реальная вещь на свете. А состоит он из чистого навоза. – А-а, – протянул мальчик, – так вот где ты все время навоз брал. А то ты его мне все даешь, даешь, но откуда – непонятно. У тебя его вон сколько, оказывается. А какое ты слово сказал? – Йа. Это священный египетский слог, которым навозники уже много тысячелетий называют свой шар, – торжественно ответил отец. – Пока твой Йа еще маленький, но постепенно он будет становиться все больше и больше. Часть навоза дадим тебе мы с мамой, а потом ты научишься находить его сам. Мальчик все еще сидел на корточках, недоверчиво глядя на отца. Отец улыбнулся и чмокнул губами. – А где я буду находить навоз? – спросил мальчик. – Вокруг, – сказал отец и указал рукой в туман. – Но там же никакого навоза нет, папа. – Наоборот, там один навоз. – Я не понимаю, – сказал мальчик. – Держи. Сейчас поймешь. Чтобы все вокруг стало навозом, надо иметь Йа. Тогда весь мир окажется в твоих руках. И ты будешь толкать его вперед. – Как это можно толкать вперед весь мир? Отец положил руки на шар и чуть толкнул его вперед. – Это и есть весь мир, – сказал он. – Что-то я не понимаю, – сказал мальчик, – как это навозный шар может быть всем миром. Или как это весь мир может стать навозным шаром. – Не все сразу, – сказал отец, – подожди, пока твой Йа станет побольше, тогда поймешь. – Шарик же маленький. – Это только так кажется, – сказал отец. – Посмотри, сколько навоза я тебе сегодня дал. А мой Йа от этого совсем не уменьшился. – Но если это весь мир, то что же тогда все остальное? – Какое остальное? – Ну, остальное. Отец терпеливо улыбнулся. – Я знаю, это сложно понять, – сказал он. – Но, кроме навоза, ничего просто нет. Все, что я вижу вокруг, – отец широким жестом обвел туман, – это на самом деле Йа. И цель жизни – толкать его вперед. Понимаешь? Когда смотришь по сторонам, просто видишь Йа изнутри. Мальчик наморщился и некоторое время думал. Потом он начал сгребать вывалившийся перед ним навоз ладонями и с удивительной легкостью за несколько минут слепил шар, не особо круглый, но все же несомненный. Шар был высотой точь-в-точь с мальчика, и это показалось ему странным. – Папа, – сказал он, – ведь только что навоза у меня была всего одна сумка. А здесь его полгрузовика. Откуда он взялся? – Здесь весь навоз, который мы с мамой дали тебе с рождения, – сказал отец. – Ты его все время нес с собой, просто не видел. Мальчик оглядел стоящий перед ним шар. – Значит, теперь надо толкать его вперед? Отец кивнул головой. – А все вокруг и есть этот шар? Отец опять кивнул. – Но как же я могу одновременно видеть этот шар изнутри и толкать его вперед? – Сам не знаю, – развел руками отец. – Вот когда вырастешь, станешь философом и всем нам объяснишь. – Хорошо, – сказал мальчик, – если ничего, кроме навоза, нет, то кто же тогда я? Я-то ведь не из навоза. – Попробую объяснить, – сказал отец, погружая руки в шар и передавая сыну еще горсть. – Правильно, вот так, вот так, ладошками… Теперь погляди внимательно на свой шар. Это ты и есть. – Как это так? Я ведь вот, – сказал мальчик и показал на себя большим пальцем. – Ты неправильно думаешь, – сказал отец. – Ты логически рассуждай. Если ты говоришь про что-то «Йа», то значит, это ты и есть. Твой Йа и есть ты. – Мое ты и есть Йа? – переспросил мальчик. – Или твое ты? – Нет, – сказал отец, – твой Йа и есть ты. Сядь на лавку, успокойся и сам все увидишь. То, что отец назвал лавкой, было длинным и толстым бревном квадратного сечения, лежащим на границе видимости. Один его торец сильно обгорел – видно, перекинулся огонь из подожженной урны, – и теперь лавка напоминала во много раз увеличенную спичку. Мальчик подкатил свой Йа к лавке, уселся и поглядел на отца. – А туман не помешает? – спросил он. – Нет, – ответил отец. – Вон, гляди, уже почти видно. Только больше никуда не смотри. Мальчик поглядел на папу, недоверчиво пожал плечами и уставился в неровную поверхность своего свежеслепленного шара. Под его взглядом она постепенно разгладилась и даже заблестела. Потом она начала делаться прозрачной, и внутри шара стало заметно движение. Мальчик вздрогнул. Из глубины шара на него глядела шипастая черная голова с крошечными глазками и мощными челюстями. Шеи не было – голова переходила в твердый черный панцирь, по бокам которого шевелились зазубренные черные лапки. – Что это такое? – спросил мальчик. – Это отражение. – Чего? – Ну как же так? Ведь только что все понял, а? Давай опять логически. Спроси себя сам – если я вижу перед собой отражение и знаю, что передо мной Йа, что я вижу?
(c) дяденька Пелевин

[Алиса в стране чудес 16 127]

https://www.livelib.ru/book/1000242065/quotes-idiotam-prosba-ne-bespokoitsya-sbornik-tibor-fisher/~2

Змінено 2 липня, 2018 користувачем Алиса в стране чудес

[Алиса в стране чудес 16 127]

Под окнами сбербанк, кабак, травмпункт - осмыслить все и выбирать свой путь, не в каждый двор возможно повернуть - решетки закрывают перспективы. Но есть иные правила игры, мосты, кресты, многоуголье крыш. Как водится: чем выше ты сидишь, тем больше шансов и сильнее стимул. Вот я сижу на пятом, по уму мне выше забираться ни к чему, в окне деревья, сумерки и муть, но есть чердак и сорванные петли. И спорь не спорь, а город говорит, что лучший вид всегда с заливом слит, и все, что важным кажется с земли, на высоте смущается и медлит. Троллейбус медлит, брошенный внизу, Макдоналдс, дед с пионами в тазу, расстроенной гитары нервный звук, собаки таксы, тетки с поводками. И солнце медлит, и горит свеча, и ангелы, и демоны молчат - такое небо нужно изучать не зрением, а тёплыми руками. Внизу стоят травмпункт, кабак, сбербанк, без этого фундамента никак не держатся ни крыша, ни чердак, ни шпиль собора - ножик перочинный. 
Пылает запад, ночь из-за угла выглядывала, но не приняла у вечера ни город, ни дела. 
А потому спускаться нет причины.(с) К.Б.
а созидает

только Любовь 

[Алиса в стране чудес 16 127]

Когда уже Люди это поймут?
 

[Алиса в стране чудес 16 127]

[Алиса в стране чудес 16 127]

ДЕРЖИСЬ СВОЕГО...ЭШЕЛОНА!

"У каждого своя высота полёта. Воробьи летают с воробьями, голуби — с голубями, лебеди — с лебедями, орлы — с орлами. Если орел возьмет с собой в полет голубя, последнему придется лететь на непривычной ему высоте и с несвойственной ему скоростью. Рано или поздно каждый вернется к своей траектории полета.

Природная заданность человека не меняется. Меньшее крайне редко преодолевает свои ограничения во имя большего. Если Вы задержались в отношениях, ради которых пришлось снизить свойственные Вам высоту и скорость, если понимаете, что Вам нужно лететь дальше, — летите. Единственно возможное чудо, способное превратить, трансформировать меньшее в большее, превзойти различия, разрушить стереотипы привычных фильтров восприятия — это Встреча.

Но Чудо Встречи неосуществимо без готовности потерять привычное во имя Неизвестного, без предельной открытости. Случается, что на пике эмоционального подъема мы решаемся открыться и довериться Жизни, но потом включается ум и зачастую мы жалеем о принятом решении. А пожалевший о своей открытости, о предпринятом риске Жить, обнуляет достигнутые этой решимостью результаты.

Поэтому не ждите никого. Летите на своей высоте, к своим, со своими. Как сказал один мой знакомый, многие годы вкладывавшийся в рост и развитие других людей: «От нас не уходят, от нас отстают». В его же тональности добавлю от себя: «К нам не возвращаются, нас догоняют»."

Игумен Евмений

 

[Алиса в стране чудес 16 127]

Буэнос-Айрес, начало прошлого века. Десять мужчин на одну женщину. В борделях многочасовая очередь, проститутки работают на износ. Мужчины далеко от дома, от жен, девушек, от матерей и сестер. Они приехали с надеждой заработать большие деньги и привезти семью, но сейчас они бедны, разочарованы до отчаянья, будущее видится темнее и холоднее настоящего. Бордель. Очередь.Чего хочется?
Женщину. Нормальную. Обнять.

Говорят, танго возникло в борделях. Более осторожные исследователи говорят, что да, только танцевали его не с проститутками. Мужчины танцевали друг с другом, чтобы чем-то занять время в ожидании своей очереди. А еще говорят, что всё это пошло-романтизированные выдумки.

Достоверно известно, что мужчины учились танцевать танго с мужчинами. Школ не было, были практики. Новички учились танцевать за партнершу: «ты не можешь повести на фигуру, которую сам, как партнерша, не умеешь исполнять». Когда их уровень, как партнерши, объявлялся достойным, они начинали танцевать за партнера. С новыми новичками мужчинами.

(А еще говорят, что женщины танцевать не учились. Партнеры были настолько хороши, что могли повести любую женщину, даже ту, которая впервые стала на пол. Другие говорят, что женщины втихаря учились дома. Но про женщин правды никто никогда не знает.)

Через несколько лет, когда партнеры становились круты, как спецназ, метры вели их на милонгу. Там появлялся шанс обнять настоящую женщину, всю целиком из женщины. И если это случалось… После нескольких лет танцев с мужиками, после многих лет тактильного и эмоционального голода, это было потрясающим опытом. Женщины не только на ощупь другие. В них встроена способность следовать, податливость, у них совсем другая энергия. Мужчины обнимали не только женщину перед собой. В этих объятиях была тоска по оставленной на родине любимой, возможно, навсегда утраченной, и по маме, по сестре, и по дочке. По теплу и любви женщины.

Может поэтому тангерос умеют обниматься. Они обнимают не за плечи, не за спину, не руками. Они обнимают за спинной мозг всем своим существом. Кто-то обнимает мягко, но настолько глубоко, что можно ясно ощутить форму своего и чужого сердца и желудка. Кто-то – нежно, трепетно, как ветерок, но насквозь. При этом искорки в лимбическом мозгу поджигают ошалевшим бабочкам крылья. А еще ощущаешь смысл слов «бережно» и «уважение» и разницу между похотью и страстью.

Чаще это даже не страсть, а щемящая нежность. Нежность-тоска по тому, что было или могло быть, по тому, что не сбудется. Мечта согреть и согреться. В танго она может сбыться на 12-15 минут. Часть тепла этих минут можно унести с собой, оставить в своей жизни.

(с) tango-therapy.com.ua

 

[Алиса в стране чудес 16 127]

Я хочу приезжать в города, не бежать, не болеть, наблюдать, как дома укрепляются в древней земле, как широкие реки легко огибают углы, как бокалы с вином опускаются к нам на столы. Я хочу просыпаться к обеду, ложиться к утру, разделять с каждым городом тайну, интригу, игру, чуять запах его, видеть цвет и повадки людей, быть и здесь, и повсюду, внутри, и нигде, и везде. Я хочу приезжать в города, как в музей или парк, замечать, как слова переходят на холоде в пар, греться пряным глинтвейном, любовью, огнями витрин - и нигде, и везде, и повсюду, и здесь, и внутри.

Но пока города меня ловят на каждом шагу, объясняя, что я не должна, не вольна, не могу, выдавая маршрут, снаряжая усталостью в путь, провожая дождями холодных серебряных пуль. Потому что у нас вековая война, говорят:
я для них - чужестранка,
я - горы, леса и моря.(с) Кот Басё