"Страна" пообщалась со "Стране" Светланой Федоровой и узнала о подоплеке ее конфликта с местной властью и МОЗ. Фото: "Страна"

Во вторник, 21 декабря, на сессии Николаевского областного совета уволили главврача областной инфекционной больницы Светлану Федорову.

Федорова стала известна на всю страну в ноябре, когда первой среди медиков публично заявила о критической нехватке медицинского кислорода для лечения коронавирусных больных.

С тех пор больницу постоянно атаковали проверками из Минздрава, саму Светлану шантажировали записями со скрытых камер в ее кабинете, а больницу с 1 января вообще угрожали закрыть.

Федорова считает все произошедшее с ней местью и политической расправой за излишнюю откровенность о проблемах в медицине, допущенных по вине властей.

В интервью "Стране" Светлана Федорова впервые рассказала о подоплеке ее конфликта с местной властью и Минздравом, о том, кто "заказал" и курировал ее увольнение, и как с этим связан николаевский "неолигарх".

– Опишите, как происходило ваше увольнение?

– Как мне сообщили, Офис президента лично занимался моим увольнением. Этому даже посвятили отдельное совещание, которое курировал Давид Арахамия (руководитель фракции "Слуга народа" - Ред.).

– Почему вопрос о вашем увольнении решался на уровне Офиса президента?

– Может, это только слухи, и причин я не знаю. Но мне сказали, что ОП включился в разбор этого вопроса. А итог видели все – молниеносное решение об увольнении по фейковым результатам проверки из Минздрава. Да и проверки, по сути, не было. Они такое написали, что это просто стыдно кому-то показать. А фраза проверяющего о том, что у нас слишком мало пациентов умирает? Это вообще сюр! У всех остальных больниц 20-30% смертность, а у меня – 7%. Это же не подделаешь. Комиссия написала, что мы берем только легких пациентов – у нас даже среднетяжелых нет, только тяжелые и умирающие. И смертность – в разы ниже, чем в других больницах, где легкие больные. Мои заместители уже опубликовали возражения на эту проверку – с цифрами, фактами, аргументами. При этом, увольняя меня, облсовет нарушил все, что можно было нарушить.

– Что именно?

– Во-первых, это была плановая сессия – по Закону "О местном самоуправлении" (ст.46-47) и регламенту Николаевского совета вопросы на плановую сессию всегда выносятся заранее на комиссии. Медицинскую комиссию назначили за 20 минут до начала сессии, а за 15 минут мне позвонили и сообщили, что облсовет будет голосовать за мое увольнение – это тоже нарушение. Хотя они знали, что моя больница находится в другом районе города, и в облсовет мне ехать около часа.

– При этом предложение уволить вас внесли с голоса.

– Да, хотя на плановой сессии этого делать нельзя. Очевидно, на них кто-то очень давил "сверху".

– На сессии облсовета присутствовали ваши коллеги, главврачи других больниц, которые согласились с тем, что вас надо уволить. Почему они это сделали?

– Я ни в коем случае не виню своих коллег – все люди подневольные, никто не хочет быть уволенным. На них надавили. Их собрали и заставили выступить на сессии с позорной речью. Самое интересное то, что они ничего не говорили – просто стояли, опустив голову.

– Но один из них все же открыто выступал против вас?

– Да. Это был главврач городской больницы, который вообще не работает с ковидными больными и не имеет никакого отношения к области. Но зато он делает то, что прикажут. Почему-то его речь на сессии сводилась к тому, что первого мецената нашей больницы, "неолигарха", я плохо отблагодарила.

– Вы имеете в виду Алексея Вадатурского (основатель компании "Нибулон" – Ред.)?

– Да. Я предполагаю, что именно из-за нашего конфликта с ним все началось.

– Почему вы называете его "неолигархом"?

– Этот человек с лета судится со мной судится за то, что я якобы назвала его олигархом. Я так понимаю, что основной мотив – закон об олигархах, по которому человеку нужно получить из суда бумагу, что он не олигарх.

– А где вы назвали его олигархом?

– Я его вообще олигархом не называла. Какие-то пользователи, комментируя мою публикацию с благодарностью этому человеку, написали в комментариях, что он олигарх. Люди понимают, что человек богатый, и на нашу власть влияет. Причем происходящее сейчас – лучшее тому доказательство.

– То есть Вадатурский подал на вас в суд за чужой комментарий к вашему посту?

– Да. А я виновата, что не удалила этот комментарий.

– В чем причина вашего конфликта?

– Я не знаю этих причин. Или, во всяком случае, не хочу их озвучивать. И я вообще не уверена, что это он обозлился, и что он олигарх.

– Вернемся к вашему увольнению. Депутатам, которые проголосовали "за", каким-то образом угрожало руководство облсовета?

– Многие депутаты мне звонили и говорили, что их заставляют принять такое решение, давят на бизнес. С ними накануне проводили совещания до 12 ночи. Люди заранее просили у меня прощения за то, что утром они будут голосовать за мое увольнение. Но я не ожидала, что они это сделают.

– А то, что перед тем, как вас уволить, вас еще и исключат из фракции "Наш край", стало для вас неожиданностью?

– Нет, свою фракцию я сама еще до сессии облсовета попросила проголосовать за мой уход – таким образом я пыталась спасти больницу и коллектив. Я поняла, что, если я уйду, возможно, они поставят на мое место кого-то своего и перестанут терроризировать проверками сотрудников больницы. Вы представляете, в каком стрессе жил коллектив? Каждые две недели – внеплановая проверка. За последние полгода было больше 15 проверок. Из МОЗа за последнее время две, из НСЗУ – три. А от облздрава я даже не считаю – их было немеряно. И это только внеплановые. Некоторые из проверяющих прямо говорили, что им дали задачу "добить" нашу инфекционку. Так что к моей фракции вопросов нет – все было оговорено. Но мы были уверены, что депутаты из других фракций не проголосуют.

– То есть вы до последнего не думали, что вас правда уволят?

– Нет. Я ожидала, что меня поддержат депутаты из других фракций. Тем более, что почти все эти люди просили за своих родных и близких в нашей больнице. Более того, против меня голосовали люди, которых я лично лечила как врач и заходила в палату пожать им руку. А один депутат от "Евросолидарности", который сам лечился в нашей больнице, благополучно вылечился, а потом благополучно проголосовал за мое увольнение, на следующий же день позвонил и попросил принять его тетю.

– Он позвонил вам лично?

– Нет, заведующей. Представляете, какой цинизм – он же проголосовал в том числе за то, что Федорова плохая, и больница у нее плохая. Почему же тогда тетю не положить в хорошее медучреждение, которое стоит у нее прямо под домом?

– В итоге вы приняли его тетю?

– Обязательно. Даже если бы он сам обратился за помощью – я бы его опять лечила.

– Одно из обвинений в ваш адрес, которое звучало на сессии, – то, что вы занимались политикой, а не медициной. Как можете это прокомментировать?

– Когда я заявляла о проблемах с кислородом и выходила к СМИ, я никогда не говорила, от какой я политической силы. Многие вообще не знали, что я не только врач, но и депутат. Я главврач с июля 2020 года, а на протяжении последнего года я писала десятки писем главе облсовета и ОГА, предлагала пути решения проблем. Меня не слушали. И получается, что я, которая говорила о проблемах медиков, политическая. А те, кто политически меня уволил, в политику не играют. В чем логика? Меня политически можно считать кем угодно, но я – профессионал. А то, что со мной сделали – это политическая расправа.

– О каких проблемах вы писали руководству области год назад? Тогда вопрос нехватки кислорода еще не стоял.

– В апреле я начала писать в органы власти, что Дельта-штамм коронавируса распространяется в других странах, а значит, вскоре будет и в Украине. А значит, возрастет потребность в кислороде. Поэтому я предложила усилить кислородную систему во всех больницах, а по нашей даже предоставила техзадание.

– Что вам ответили?

– Мне сказали, что я просто пугаю всех своей "Дельтой". Хотя я предупреждала еще за полгода до ноябрьского кризиса с кислородом, что, если ничего не предпринять, будет катастрофа. Я понимала, что эта проблема придет к нам. Аналогичная ситуация была с программой инфекционной безопасности, которую я презентовала на сессии облсовета еще в сентябре. Сейчас под эту программу в Верховной Раде готовят законопроект. Я предупреждала, что придет день, через месяц-полтора, когда "скорым" будет некуда везти больных. В итоге я ошиблась на две недели.

– Как тогда восприняли вашу инициативу в облсовете?

– Глава облсовета Анна Замазеева, смеясь, сказала: мол, зачем ты пугаешь всех своими инфекционными болезнями, ха-ха, нам ничего не надо. Замазеева практически дала команду в зал фразой: "Ну мы же не будем голосовать, правда?", и проголосовали против этой программы. Или еще одна ее коронная фраза перед голосованием: "Напоминаю, против – кнопочка красная". Она регулярно позволяет себе нарушать регламент. Скажу больше: уже через 20 минут после голосования за мое увольнение все документы, подписанные главой облсовета, лежали у меня в рабочем кабинете, хотя сессия была еще даже не закрыта.

– У главы облсовета Замазеевой к вам что-то личное?

– Я лично ее лечила от ковида. И все прошло нормально. Кстати, ее муж был нашим первым пациентом с ковидом еще в первую волну, когда коронавирус еще никому не диагностировали. Тогда я посоветовала им поехать в Киев, где он и получил позитивный ПЦР-тест. Я считала, что мы с Замазеевой чуть ли не друзья. Пока не пришел момент, когда "неолигарх" обиделся на меня, пришел к главе облсовета и выразил желание меня уволить. С этого все началось. А потом я озвучила проблему с недостатком кислорода. Это послужило триггером конфликтов, угроз и слежки. На меня началась сильная атака.

– Главврачи госбольниц как люди, подотчетные местным органам самоуправления, обычно стараются не ссориться с властью. Почему вы решились на это?

– Поскольку я знала, что ко мне прицепиться не из-за чего, я себя вела дерзко, позволяла себе высказаться. В нашем маленьком городе принято так: "Главное, чтобы о проблемах не узнал Киев". Если какая-то информация всплывет на поверхность – это сразу смерть для всех чиновников. Меня многие наши чиновники спрашивали: зачем ты начала говорить о кислороде? А что мне остается делать, если я вам пишу месяц, полтора – никакой реакции нет! Я же не вышла с криком "все пропало" – я пыталась добиться решения вопроса по вертикали. Я на каналах появилась впервые неделю назад. Когда была угроза, что нашу больницу закроют с 1 января, потому что НСЗУ не заключало с нами контракт. Знаете, может, и хорошо, что меня уволили. Потому что в феврале больница точно обанкротится.

– Из-за чего?

– На счетах денег нет, а НСЗУ платит копейки. Этого не хватает даже на зарплаты. Мы содержали сотрудников за счет тех депозитов, которые я сэкономила в прошлом году благодаря спонсорам – они покупали нам лекарства.

– Что будет с Николаевской инфекционной больницей после вашего ухода?

– Сейчас для меня главное подтверждение тому, что все было не напрасно – сразу после моего увольнения НСЗУ заявили о готовности выдать больнице пакет для лечения.

– То есть с 1 января больница продолжает работать? 

– Да. Но сейчас у облсовета зреет новое мудрое решение – нашу больницу хотят присоединить к обычной областной больнице. Этому надо помешать. Там, кстати, главврач очень "хороший".

– В каком смысле?

– Ему выделили 19 млн грн на проект ремонта приемного покоя. Даже не на ремонт – на проект. То есть, на бумаге нарисовали схему приемного покоя. Я ничего не имею против. Наверное, если бы я соглашалась на 19 млн на проект приемного покоя – все было бы нормально, и я тоже была бы "хорошим" главврачом. Но я понимаю, что такие средства можно потратить более рационально. И что я получила в итоге? Меня уволили по статье, якобы за то, что я некачественно оказываю медицинскую помощь.

При этом мы единственная больница в области, на которую не было ни одной официальной жалобы, зато более 50 благодарностей. У меня есть грамота, лично подписанная премьером Денисом Шмыгалем. Есть три или четыре ордена от облсовета, медали от ОГА, грамоты от Верховной Рады. Все эти награды лежат в моем кабинете.

– Их еще не попросили вернуть?

– Вот я теперь хочу обратиться к властям через свой Telegram-канал, потому что в таком случае надо быть последовательными и забрать у меня все награды. Странно, что меня наградили за высокий профессионализм, преданность, честь и за хорошую больницу, а теперь меня увольняют за непрофессионализм и плохую больницу. И начинают давить на моих коллег.

– Как – давить?

– В день после сессии, когда меня уволили, у меня поднялось давление, мне стало плохо, и я поехала к своему семейному врачу. Она открыла мне больничный. А на следующий день к ней приехали представители горздрава. Моего семейного врача довели до слез: начали проверять все камеры, допрашивать медсестер и санитарок. Их развели по очным ставкам и прессовали два дня, чтобы отменить мне больничный. В итоге мне в слезах звонит доктор, извиняется, говорит, что ее уволят с работы, если она не закроет больничный хотя бы завтрашним днем. Тогда я поняла, что в Николаеве меня будут "убивать". Поэтому я решила поехать в Киев.

– К чему столько усилий? Это же просто больничный.

– А к чему столько усилий, чтобы меня уволить с нарушением регламента? Можно было еще месяц назад созвать комиссию и вынести этот вопрос – у "слуг" же большинство голосов. Может, они боятся чего-то.

– Что вы почувствовали после того, как вас уволили?

– Я считаю, что меня "убили" этим увольнением.

– Что вы имеете в виду?

– Моя больница – это моя жизнь. Я выросла там. Дом, в котором я жила с рождения, примыкает к забору больницы. Мы в детстве там играли. А зимой там постоянно прорывало трубу, и у нас там был каток – мы катались. Когда я уже стала главврачом, эту трубу мы заменили – план-схемы не было, но я знала, где эта труба. Я могу ее найти с закрытыми глазами.

– Как давно вы работали в Николаевской инфекционной больнице?

– В 1996 году я пришла в это учреждение интерном. С 14 лет я работала там санитаркой. Губернатор очень злился, когда в СМИ я говорила "моя больница". Но, по правде говоря, она моя – здесь я провожу больше времени, чем дома. Последние два года, когда я стала главврачом, я там прожила – у меня даже стоит кровать в кабинете. В первую волну коронавируса мы с моим ребенком виделись через шлагбаум. Я даже не увидела, как распустились листья прошлой весной – в какой-то момент я выхожу и замечаю, что все деревья уже зеленые.

Знаете, больные – это не "боты", как некоторые говорят. Эти люди помнят, как я их купала в реанимации, кормила, как пациентов под ИВЛ я просила держаться и говорила, что все будет нормально, и они выздоравливали. Но тем, кто меня уволил, этого не докажешь. Сейчас они выгоняют меня из моей больницы и запрещают работать мне врачом во всех больницах города и области.

– То есть как – запрещают?

– Меня изгнали из моей больницы и тем, кто может взять меня сейчас на работу, угрожают увольнением. Честно говоря, я не понимаю власть. За полтора года в государственную больницу я привлекла 73 млн грн инвестиций. То есть я на эту сумму увеличила стоимость больницы для облсовета, который в этом созыве не помог больнице ничем, ни копейки денег не дал. Правда, за две недели до конца года мне дали 1,5 млн грн на кислородную бочку. Самое интересное – за эти деньги я купила пятитонную бочку, а остальные главврачи за 1,9 млн грн приобрели бочку весом в полтора тонны. Я просто заказала ее не в той фирме, на которую показывала власть.

– Как отреагировал коллектив больницы на вашу отставку?

– Для них это был удар. Мне каждый день звонят пациенты и коллеги – они уже выходили с протестом под облсовет. Они очень категорично настроены. Сотрудники уже подписали кучу бумаг на Офис президента, Минздрав с обоснованием фейковой проверки и того, что облсовет нарушает закон, увольняя меня – но понятно, что это все до лампочки. Люди готовы выходить с палками под облсовет. Но я противник таких резких мер. Я больше всего боюсь эскалации, провокаций. Боюсь, что больнице от этого будет только хуже. И потом скажут, что это я стала триггером этого противостояния.

– Чем вы займетесь теперь, после увольнения?

– Меня так часто обвиняли в том, что я занимаюсь политикой, а не медициной, что теперь я действительно займусь политикой.

– В каком виде?

– Я написала заявление на отзыв о выходе из депутатства, поскольку оно было составлено под психологическим давлением местных властей. Хочу остаться депутатом. И, кстати, я остаюсь в своей больнице врачом на 0,25 ставки, плюс общебольничная.

– И вы собираетесь вернуться туда на работу?

– Да, во вторник я приеду туда и буду дальше смотреть на этот цирк. Хотя, думаю, эту работу я тоже потеряю. Были предложения возглавить другие больницы, в том числе, в Киеве – но вряд ли кто-то рискнет сейчас меня нанять. Хотя я хочу продолжать быть врачом. Как сказал нарком здравоохранения при Сталине, Николай Семашко, хорошего врача народ прокормит. Но я бы хотела "кормиться" в официальной плоскости. Если не в госбольнице, то взять лицензию, платить налог – но МОЗ мне и этот путь, скорее всего, перекроет. С другой стороны, увольнением мне развязали руки. Раньше я была человеком системы и даже когда выходила в публичную плоскость, понимала, что должны быть "тормоза". Но теперь я могу озвучивать всю информацию, которая у меня есть.

– Если, как вы говорите, вопрос о вашем увольнении решался на Банковой, пытались ли вы выяснить у представителей центральной власти причины такого отношения?

– После моего увольнения я написала главе парламентского комитета по медицине Михаилу Радуцкому и спросила, за что со мной так поступили. Он сказал, что как врача он готов меня защищать, но я якобы вступила в политику. Я удивилась и ответила: "Разве местное самоуправление – это политика?". И второй вопрос, на который Радуцкий не ответил: у больницы огромный рейтинг не только по городу и области, но и в Украине. Так почему бы правительству не поставить в пример мою больницу?

– Как, например?

– Если бы я была президентом, то приехала бы в больницу и заявила, что феодалы на местах погорячились. А потом проанализировала бы ситуацию. И не втихаря на Банковой собирала совещание, а через неделю приехала бы в больницу во второй раз, указав на неувязку между фейковой проверкой и моим увольнением. Это принесло бы президенту рост рейтинга – уже бы одна область дала ему не 23%, а 50% голосов. Я готова была бы выступить в СМИ с благодарностью за справедливость, сделать протокольное общее фото даже с главой облсовета. Можно было бы выйти из ситуации с умом. Это же закон физики – опираться можно на то, что оказывает сопротивление. Поставь стол на пластилин – он же не будет стоять. А сейчас власть в нашем государстве поставила все на "пластилин" – друзья, кумовья. Но если ты видишь, что твой друг – "пластилин", поменяй его на железо.

– Вы собираетесь оспаривать в суде результаты проверки, на основании которой вас уволили?

– Я рассматриваю такой вариант. Хочу показать, что можно и нужно говорить о проблемах. Чтобы врачи не боялись.

– А разве это не усугубит страх еще больше? Ведь ваш пример доказал, что, если говорить слишком много, можно лишиться работы.

– Да и не только работы. Год назад мне сожгли машину – меня даже ни разу не опросили. Тогда мы уже были недружны с некоторыми "неолигархами". Потом за мной началась слежка – за мной по городу ездят машины. Моего мужа сейчас тоже увольняют, хотя он никакого отношения не имеет ни к медицине, ни к политике.

– А кем работает ваш супруг?

– Он 15 лет был начальником отдела в "Зоря – Машпроект" (предприятие по производству газотурбинного оборудования, расположенное в Николаеве – Ред.). И вот его позвали и сказали: "Твоя жена много "гавкает", поэтому пиши заявление, а нет – уволим по статье". Сейчас он ушел в отпуск. Итого: меня уже уволили, мужа увольняют. Вот так я встречаю свой юбилей и Новый год. Еще осталось моего сына со школы выгнать, он в 4 классе. Но, слава Богу, школа адекватная, да и ребенок у меня – отличник.

– Учитывая то, что давление на вас и вашу семью продолжается даже после увольнения, почему вы думаете, что другие врачи найдут в себе смелость так же открыто заявлять о проблемах в медицине?

– Мое увольнение по беспределу – это прецедент унижения медиков. Вы видели моих коллег, главврачей, которые стояли под трибуной на сессии облсовета? Сейчас каждый из них сейчас понимает, что любого могут точно так же по щелчку пальцев, по фейковой заявке сожрать. Именно поэтому надавили на эту девочку, моего семейного врача. Именно поэтому меня теперь никуда не будут принимать на работу. Сейчас медицинское сообщество замерло и затаилось. Моим увольнением нас всех возвели в ранг рабов – от санитарки до главного врача. Кто сейчас посмеет сказать что-нибудь в адрес власти, кроме бурных аплодисментов? Может, они этого и добивались. А с января будет только хуже.

– Что вы имеете в виду?

– Власть же пообещала поднять зарплаты медикам с 5 тысяч до 20 тысяч грн. В целях экономии бюджета теперь просто всех будут переводить на 0,5 ставок при том же объеме работы. Половину сократят, а остальных заставят работать за четверых. И это еще "цветочки".

– О чем вы?

– Сейчас в Верховной Раде пытаются продвинуть закон о наблюдательных советах. У нас в больнице есть набсовет (хотя, кстати, проверка написала, что его нет) – там обычные общественники, которые пролечились у нас от гепатита, и священник. А сейчас они хотят сделать так, чтобы набсовет формировала глава облсовета как собственник больницы и только из тех членов, которые она предложит. А платить зарплату – огромную, естественно, – им должен главврач. И набсовет будет иметь право уволить главврача. Все – круг замкнулся. Даже сессию облсовета созывать необязательно. Причем законопроект еще не дописан, а Минздрав уже дал добро на то, чтобы реализовать эту модель в нашей больнице.

– И все же остается неясным, почему вопрос вашего увольнения курировал Офис президента? Президент обиделся на критику?

– Я не критиковала президента. Я вынесла в публичную плоскость проблемы медицины. На примерах и с путями решения. Думаю, больше всего их задело как раз то, что я предложила конкретные меры для решения этих проблем.

– Потому что они сами до этого не додумались?

– Да нет. Если бы я просто кричала "все плохо", мой голос бы затерялся, потому что так много кто кричит. Но я показала поэтапно, как можно решить проблемы – и с медреформой, и с кислородом. А медицина в целом и конкретная больница в частности – это отображение всего государства.

– А что вас не устраивает в медреформе?

– Например, мне ставят в вину, что я принимала пациентов не по скорой. Привезли мужчину на "Москвиче" из какого-то села, сатурация 60 – естественно, мы его сразу в реанимацию. А НСЗУ нам за этот случай ничего не оплачивает – потому что не по скорой и без электронного направления. А мне что, выбрасывать этих людей? Мы их берем и лечим. Но НСЗУ за них не платит. А это же тоже люди! В чем они виноваты? Почему у нас реформа такая, что, если человек сам дополз до больницы, без скорой, его надо убить? Я задала прямой вопрос члену комиссии: мне что, мол, надо было оставить человека на пороге умирать? И получаю прямой ответ: "Да. Если он не по скорой и без направления – да. Вы не имеете права его брать". А диджитализация?

– А что не так с диджитализацией?

– Эта электронная система Helsi постоянно ломается и зависает. Знаете, чем занимается врач после дежурства? Садится вместе с медсестрой и часа четыре пытается внести данные о пациентах в электронную систему. Врачи эти бедные уже никакие, они валятся с ног, тычут на эти кнопки – без толку. А на следующий день уже не учтены эти больные. Это такая реформа – свинство. Мне говорят – найми себе штат айтишников. А на какие деньги их держать? У нас узкопрофильная больница, мы получаем финансирование от НСЗУ только по одному пакету медуслуг – инфекционный.

– Что вы предлагаете?

– Надо искать пути, как переформатировать реформу. "Деньги идут за пациентом" – слоган медреформы. Я всегда говорю, что за поносом, пардон, деньги не добегут. За инфекциями деньги не ходят. Эта модель условно хороша для первички, когда у тебя есть декларация с семейным врачом. А дальше, при сегодняшнем объеме финансирования по медпакетам от НСЗУ – это крах. Денег нет. Это обречено не то, что на порвал, а на разрушение всей медсистемы. Мы сейчас разрушили до основания все, что было, а новое построить не получается – финансов не хватает. В промежутках мы теряем кадры, кто сам не потерялся и еще что-то "гавкает", мы "расстреливаем". К чему мы идем?

– Оглядываясь назад, вы не жалеете, что вступили в открытую конфронтацию с властью?

– Тяжело ответить. Хотелось бы гордо ответить, что поступила бы так же. Но я совру. Я очень жалею, что потеряла больницу. Я была готова к февралю-марту к банкротству, к тому, что "лягут" все инфекционные больницы в Украине.

– Из-за чего?

– Потому что финансирование НСЗУ никак не покрывает потребности больниц даже на сотую часть. Эти тарифы просчитаны непонятно как, их ни на что не хватает. Из системы просто выметают профессионалов. Больницу жалко. Дело даже не в том, на что я буду жить – в крайнем случае пойду торговать на рынок. У меня корона не царапает потолок. Как-то проживу. Я даже не знаю, с чем это сравнить. Три года назад я потеряла родителей, они болели. По силе боли это сравнимо. Я, наверное, скажу страшную вещь, но сейчас мне даже больнее. Из-за предательства депутатского корпуса и из-за удара в спину.